Не успеваешь прочесть и полусотни страниц, как обложка вздымается парусом над поверхностью книги. Приведенная на ней краткая биография к тому времени уже наполнилась музыкой Брукнера, заблагоухала лесной смолой, запорошилась снегом.
«Mehr Meer». Оригинальное название отсылает к последним словам Гёте: «Mehr Licht». Море Ракузы, как и море в хрестоматийной элегии Жуковского, немыслимо без всепроницающего небесного света. И прустовского света воспоминаний – комбрейская занавеска превращается здесь в триестские жалюзи.
Перед нами автобиографическая исповедь чуткого поэта и музыканта, разменявшего седьмой десяток, исколесившего вдоль и поперек всю Восточную Европу, в совершенстве овладевшего шестью языками. «Филигранная каллиграфия», а вовсе не скучное хронологическое полотно. Поток сознания, перемежаемый разножанровыми интермеццо. Например, арабской сказкой о Петушке и турецком императоре, пересказанной на венгерский лад. А еще стихами, воображаемыми диалогами и даже кратким содержанием «Преступления и наказания» с попутными комментариями.
«Самое главное – сохранять искренность», – говорит один из реальных героев книги, польский священник Януш. И тем самым определяет ей истинную меру: со многим из написанного хочется поспорить – сама автор задает вопросы быстрее, чем может на них ответить, – но искренность этих «пассажей памяти» не вызывает сомнений. Поэт не лжет, и музыкант не фальшивит.
Трезво оценивая свои силы, Ракуза с ранних лет мечтает о дальних странствиях. Книги Хейердала, Генриха Харрера, Альберта Швейцера вдохновляют ее не меньше литературной классики. Путешествия на европейский Восток, который для девочки, перебравшейся за Альпы в пятилетнем возрасте, навсегда остается родиной, становятся духовным первооткрывательством. Зримая реальность часто оказывается бледнее умозрительной, зато воскресают давно забытые запахи, проводники памяти.
В 1969 году судьба приводит Ильму в Ленинград – она пишет диссертацию «Исследования мотивов одиночества в русской литературе». По большей части о Баратынском, чья фамилия наверняка напоминает ей о неумолимой триестской боре. Ракуза, как и ее герой, «мыслит по-своему, правильно и независимо, между тем как чувствует сильно и глубоко». Только стихи и помогают ей выжить в советской России, которую она привыкает воспринимать диалектически: с одной стороны, гениальный Рихтер, играющий любимого Баха, с другой – бесцеремонные гэбэшники, преследующие на каждом шагу.
Для Ракузы чрезвычайно важно записывать встретившиеся ей имена и названия, как можно более ёмко передавать собственные ощущения – стремление к точности ради сохранения жизни: люди, вещи и чувства живут, пока память о них остается на бумаге. Нельзя не сказать слов благодарности Владиславе Агафоновой, которая вместе с автором создала не столько перевод, сколько стихотворное переложение оригинала.
«И не говорите мне, что все ветра одинаковы», – просит Ракуза, на прощание вручая юному читателю розу ветров, сокровенный клад собственных воспоминаний. Не ту розу, что «by any other name would smell as sweet», а ту, чье имя созвучно и музам, и музыке.
«Мера моря». Читатель, ты уже различил в заглавии бога любви?
Книга Ильмы Ракузы вышла в переводе Владиславы Агафоновой с предисловием Михаила Шишкина в петербургском издательстве «Алетейя» (2015). Перевод осуществлен при поддержке Швейцарского совета по культуре «Про Гельвеция».
