Скажу без ложной скромности, мне довелось быть советником нескольких министров, нескольких принцев. Был я знаком и с одним государственным деятелем: был приближен к Нурсултану Назарбаеву, президенту Казахстана. Я решил для него одну незначительную проблему в Швейцарии, но из этого родилась, мне кажется, своеобразная дружба.
Однажды я был в Астане или Алматы, уже точно не припомню. Мне говорят: «Президент сможет принять Вас на 20 минут». Я прихожу и начинаю говорить с ним о проблеме, решением которой занимался. Я говорил по-английски, через переводчика, а он, на мой взгляд, из кокетства, - по-казахски. Длилось это не 20 минут, а дольше, после чего я ушел. Не успел выйти, как мне говорят, что президент снова хочет меня видеть. И оказывается, что он интересуется моим мнением по самым разным вопросам, не имеющим никакого отношения к нашему делу. Он спрашивает, что я думаю об амнистии, и я говорю, что амнистия – это прощение, гражданское прощение, а значит – свидетельство силы. И добавляю: «Только не погружайтесь в амнистию, чтобы сделать ее чище». Затем он говорит: «У меня проблема с языком. Каким языкам учить в школе: казахскому? Русскому? У меня проблема границы с Китаем, и еще одна капитальная проблема – где делать столицу?» И мы проводим вместе долгие часы, и он спрашивает мнение иностранца, приехавшего с далекого запада, немного свободного, и, возможно, именно поэтому интересного. Мы хорошо понимали друг друга, это человек острого ума.
Я расскажу Вам, что меня потрясло: однажды он предложил поужинать вместе в Стокгольме и спрашивает: «Боннан, Вы читали Платона?». Я отвечаю, что да. «Читали ли Вы «Республику»? «Седьмое письмо»»?» Я говорю, что да. «Читали ли Вы Макиавелли? Не «Государя», а «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия»?» Так вышло, что эти темы я неплохо знаю и люблю. Президент Казахстана говорит: «Не зная этих книг, невозможно управлять». И я отвечаю ему, что уверен, что ни один современный политик не читал Платона, даже во Франции, где в политике существует литературная традиция. А потом он хлопает в ладоши, появляется группа журналистов, и он объявляет: «Я награжу Вас Орденом Почета (Курмет). И добавляет, уж не знаю, правда ли это: «Только два западных человека обладают этим орденом – Джордж Буш-отец и Вы».
В этой истории меня интересует следующее. Впервые в жизни я оказался лицом к лицу с человеком, который строит страну. И вопрос не в том, что мы будем делать с восьмой ревизией страхования по старости или где откроем госпиталь. Вопрос в том, чтобы знать, где мои лимиты, где границы, где моя столица, какой язык – мой, что нужно преподавать, что делать с избыточной бюрократией?
Мне показалось восхитительным быть вовлеченным, без всяких на то причин, в раздумья строителя империи, которому, видимо, было забавно или интересно мнение иностранца, не вынужденного быть подобострастным. Однажды он сказал: «Я хочу построить пространство для религиозных культов. Идея в том, чтобы создать такое место, в которое все верующие входили бы через одну дверь, ведь ими движет одна и та же потребность в духовности. А внутри этого здания с одной стороны будет мусульманский культ, с другой иудейский, с третьей православный, и каждый сможет пойти в свое культурное пространство в поисках духовности, а потом выйти через одну дверь, обретя ее. В целом, их объединяет общая потребность, они расходятся в поисках ответов на вопросы и вновь встречаются, когда эта потребность в трансцендентности удовлетворена». Представьте себе, чтобы потомок Тамерлана, Чингиз-хана или еще не знаю кого рассуждал таким образом! И этот проект был реализован в Астане: там есть дом, и будь вы еврей, мусульманин или кто бы то ни было, Вы можете туда пойти.
Какое-то время спустя президент должен был приехать в Швейцарию и говорит мне: «Какие вопросы мне будут задавать в Европе? Подготовьте меня». Я отвечаю: «Это просто. Каждый журналист спросит: «Каково положение женщин в Казахстане?», потому что мы, на Западе, считаем, что положение женщины – единственный четкий признак цивилизации. Вас спросят: «Существует ли в Казахстане смертная казнь?» и «Что такое демократия?». И продолжаю: «Господин президент, насчет демократии Вы можете сказать: «Демократия, вопреки вашему представлению, не насаждается с помощью указа, это обучение, долгий путь. Сколько времени понадобилось вам, задающим мне этот вопрос, чтобы стать демократией? А я здесь только десять лет, и посмотрите на путь, который я уже прошел. Демократия – это наша цель, но она не может быть приказом, это прежде всего культура, чувствительность, история, медленное движение. Десяток лет назад я унаследовал варварскую империю, я был коммунистом. Вы судите страну, которая только рождается, и судите ее с высоты столетий или тысячелетий». Что же касается смертной казни, я сказал президенту Назарбаеву: «Приостановите ее, установите мораторий на смертную казнь. Ведь когда-нибудь Вы обязательно ее отмените, так начните с моратория». И я тешу себя надеждой, что приложил руку к тому, что смертные казни в Казахстане прекратились, был введен мораторий (в 2003 году – прим. ред.).
Нурсултан Назарбаев приехал в Швейцарию и услышал вопрос: «Каково место женщин в Вашей стране?» И так далее. На мой взгляд, он отвечал достаточно мягко, а потом во всех казахстанских газетах написали: «Президент сказал, что демократия не устанавливается указом, это долгий процесс обучения, он отослал Швейцарию и Францию к представительству женщин…» Я был в восторге. Я был в восторге, так как показалось, что я сделал что-то непредсказуемое. Я считаю президента Назарбаева настоящим главой государства.
