«Язык принадлежит народу» | «La langue appartient au peuple»

Каждый человек, изучавший французский язык, согласится, что французская орфография трудна, прежде всего, в силу своей консервативности. В течение веков она почти не менялась, в то время как в произношении произошли существенные изменения. Один и тот же звук, обозначаемый разными буквами и буквосочетаниями, причем нередко несколькими; огромное количество омонимов; непроизносимые – но прописываемые! – согласные на конце слов, не говоря уже о неподдающихся логике диактрических знаках. И это – лишь верхушка айсберга. Но разве не в этой изысканной усложненности состоит одна из прелестей языка, как средство международного общения особенно распространённого в Европе, от Португалии до России, в 18-м – первой половине 19 века? Язык культуры и образования, за пределами Франции он использовался представителями учёного мира и аристократии, щеголявшей своим прононсом, и долгое время был формальным языком дипломатии, заменив латынь.

Но мы живем с вами в странное время, когда неслыханный технологический прогресс соседствует с явным стремлением ко все большей простоте, причем во всем – в жизни, в отношениях, в работе, в учебе. Никто, грубо говоря, ни с чем не хочет заморачиваться. Естественно, что тенденция эта коснулась и языка – достаточно взглянуть на телефонную переписку наших детей, а порой и взрослых. «Сложные» слова упрощаются и сокращаются до «прожиточного минимума», а использование знаков препинания воспринимается чуть ли не как оскорбление или провокация. Но если упрощение языка вечно спешащими подростками еще как-то можно понять и оправдать, то насаждение его «сверху» инстанциями, призванными как раз поддерживать образовательный уровень населения, не удивлять не может. Вспомните, какую панику вызвало сообщение председателя правительства России Михаил Мишустин в августе 2020 года о создании правительственной комиссии по русскому языку, основной задачей которой станет «анализ действующих норм современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации и правил русской орфографии и пунктуации, а также их совершенствование».

И вот – аналогичная ситуация в Швейцарии. 9 июня 2021 года Межкантональная конференция Романдской Швейцарии по государственному образованию, объединяющая все франкоязычные кантоны плюс Тичино, публично заявила о наступлении «ключевого этапа в адаптации орфографии к современному состоянию языка» и о своем решении рекомендовать преподавание французского языка во всех романдских кантонах на основе «улучшенной» или «скорректированной» орфографии.

Это одностороннее решение вызвало бурную реакцию как в политических кругах, так и в народе, причем возмущение касается как формы его, так и содержания. Главный постулат авторов петиции, собравшей уже около двух тысяч подписей, состоит в том, что язык принадлежит народу, он неразрывно связан с его идентичностью, и не простым решением восьми человек можно его «исправлять». Один из авторов текста, судья, философ и депутат Либерально-республиканской партии (кантон Женева) Жан Ромен, не слишком церемонится с формулировками. «Если допустить, что орфографию можно изменить простым произвольным решением нескольких местных политиков, не наделенных нужными полномочиями, то как потом объяснять молодежи, почему важно писать грамотно?», - задает он вопрос, который сам, судя по всему, считает риторическим.

Однако президент Конференции Жан-Пьер Сигген (кантон Фрибург) отстаивает занятую позицию. «Речь не идет ни о переходе на язык СМС, ни на фонетическое воспроизведение слов, а лишь о чуть большей согласованности и чуть меньшем количестве исключений из правил», - объясняет он, кивая на французскую Академию, уже введшую некоторые языковые «послабления» еще в 1990 году.

Выступая в эфире RTS, глава рабочей группы по вопросу обновленной орфографии Жан-Франсуа Лове (кантон Вале) признался, что понимает чувства авторов петиции. «Каждый, сделавший усилие для освоения нормативной орфографии, ощущает себя ее защитником, официальным или самоутвержденным, - рассуждал он. – Если я мучился, чтобы научиться писать в манере, считающейся правильной, то почему те, кто пришли после меня, в частности, мои дети, должны получить этот навык без усилий?»

Хочется все же надеяться, что протест авторов петиции вызван не просто желанием насолить потомкам. А вы как относитесь к возможности упрощения французской орфографии, дорогие читатели?